Официальный сайт композитора Георгия Дмитриева :: Статьи о творчестве Г.П.Дмитриева

Прозвучавшие в последние годы произведения Георгия Дмитриева – симфония-концерт «Памяти Пушкина», симфоническая хроника «Киев», оратория «Из Повести временных лет», симфония «На поле Куликовом», оратория «Космическая Россия» - выявляют главную тему его творчества – тему человеческой и народной судьбы, верности своей земле, причастности всему, что происходит в нашем изменчивом и беспредельном мире. Тему ответственности перед будущим и веры в него…

Так, симфоническая хроника «Киев», написанная «в ознаменование 1500-летия города Киева с посвящением киевлянам всех времен», соединяет прихотливую конкретность событийного ряда и неизменность центральной идеи: сквозь насыщенный темброво-сонорный узор слышен голос истории. Оратория «Из Повести временных лет» не замыкается на легендарном прошлом: историческая перспектива лишь усиливает вечную и животрепещущую мысль о долге и ответственности перед национальной культурой. В музыкальной фантазии «Ледостав-Ледоход», написанной «по прочтении работы В. И. Ленина «Государство и революция», композитор всматривается в тот «древний хаос», который великими русскими поэтами – Пушкиным, Тютчевым, Блоком – воспринимался как начало позитивно-преобразующее. Это чуткое вслушивание позволило избежать надуманной внешней иллюстративности, недопустимой для избранного первоисточника, и воссоздать сам процесс противоречивого становления мысли, конфликтного столкновения сил инерции и созидания.

В симфонии «На поле Куликовом» композитор не стремится запечатлеть «сюжет». Объективно-эпическое начало соединено здесь с авторской интонацией, ключевое в истории России событие воссоздано голосом блоковской лирики. Правда замысла и воплощения также и в том, что тема личности, отдельной судьбы не мыслится здесь вне темы народа.

Продолжение этой линии – оратория «Космическая Россия», приуроченная к 25-летию со дня полета Юрия Гагарина.

Оратория, посвященная теме освоения и осознания космоса, решена в глубоко национальном ключе. Мотив открытия определяет весь строй и облик сочинения. С ним переплетается мотив памяти, преемственности. Космизм – одна из важнейших особенностей русского самосознания: от древнейших памятников культуры – летописей и миниатюр, которым присуще «панорамное зрение» (Дмитрий Лихачев), песен, сказов – до традиций философско-эстетический, естественнонаучной мысли, воплощенной в концепциях Федорова, Циолковского и Вернадского, Толстого и Достоевского, в поисках разных художников – Ломоносова, Фета, Тютчева, Маяковского, Врубеля, Скрябина.

В основе 10-частной композиции – философская проза Циолковского и провидческие слова Гагарина, повествующие о чуде свершившегося – обретенном новом видении мира и одновременно – о судьбах мира, хрупкости Земли, необходимости ее защиты. Рядом – гениальная ода Ломоносова – итог философского и поэтического осмысления факта «великаго севернаго сияния», вылившегося в тему беспредельной космической бездны, разверзшегося пространства и затерянного в нем человека – «песчинки», тему величия разума, постигшего идею множественности миров и поглощенного мучительными сомнениями. Тончайшая лирика Фета и дерзновенная фантастическая метафорика Маяковского, поэтика народных образов – все это разные грани главной темы, приобретающей глубоко личностный смысл переживания связей с родной землей, отчим домом.

Глубокое внутренне родство и в то же время кажущаяся несовместимость литературных компонентов преобразованы в мощном силовом поле музыки. Композитор сближает неожиданное – то, что Ломоносов называл «далековатыми идеями». В оратории сопряжены многие стилевые пласты – знаменный распев и барочный концерт, речитатив и народная песня. Естествен переход от пения к говору, далее – к «музыкальной документалистике» (в ораторию включена фонограмма первого запуска космического корабля), наконец – к декламации чтеца и стереофоническому звучанию, переполняющему зал.

Гигантская мощь и тончайшая звукопись, ключевые слова и смыслы, широкое дыхание, великолепно переданная интонация индивидуальных поэтических стилей определяют художественный облик сочинения.

Личностное для Дмитриева неотделимо от общезначимого: его сочинения – это свидетельства очевидца, комментирующего и сопереживающего судьбам Родины и мира, в чем-то подобны тем, что мы встречаем в исторических хрониках, сказах, притчах. Отсюда – выбор жанров, отсюда же – и внимание к теме преемственности, культурной памяти. Возлагая на себя трудную роль посредника между прошлым и настоящим, композитор становится своеобразным хранителем традиций, что требует объективного «тона», очищения от всего случайного, привнесенного, эгоцентрического. В поисках истоков, интонационной достоверности, в отказе от любой внешней самоцельной и выигрышной «выразительности» ощутимы связи с наследием Мусоргского. «Хочу правды» и «хочу сказать ее по-новому» - так можно было бы перефразировать классическую формулу русского национального мироощущения применительно к произведениям Дмитриева.

Композитор не замыкается в рамках национальной образности. Свидетельство тому – камерный концерт “Donanobispacem”, в котором найдено интонационное родство между темами баховской Мессы си-минор (“Donanobispacem”и “Gloria”) и темой знаменного распева «Слава в вышних». Идея встречи культур становится символом общности гуманистических основ разных национальных традиций. Единство стиля отличает произведения самых разных жанров, даже таких, казалось бы, далеких по изначальной эстетической «программе», как вокальная симфония-концерт «Памяти Пушкина» или Скрипичный концерт.

Искренность авторского высказывания, столь важная для композитора, требует предельной ясности замысла, его воплощения в единственно возможном материале. (Здесь уместно вспомнить выражение Асафьева «философия голосоведения».) Композитор остается верным своим творческим принципам, своим художественным идеям, в которых соединены искусство, традиция, жизнь.