Официальный сайт композитора Георгия Дмитриева :: Статьи о творчестве Г.П.Дмитриева

Этот дом стоит в самом центре Краснодара, но, боюсь, ему недолго там стоять: вот-вот его закроют строительным забором и снесут. Территорию по соседству со зданием мэрии, где раньше были районная поликлиника, баня, кинотеатр, отдали под строительство гигантского развлекательного центра. 

По праздникам на площади перед мэрией сооружают эстраду. Гремит усиленный электрическими колонками рэп, раздается бравурный гул рок-групп. По будням район полон дребезжанием отбойных молотков, гудением электропилы и тому подобными звуками реконструкции. Уехав в отпуск на десять дней, рискуешь по возвращении не узнать свою улицу: то тут, то там на пол-квартала вытягивается строительный забор. Пару недель за забором будут топорщиться поломанные ветви ясеней, лип и черешен, потом не останется и следа от искалеченной зелени, в которую кутались знакомые тебе домики и одно-двухэтажные особнячки. Выроют котлован с бетонными конструкциями, и заблещет зеркальными стеклами еще один непроницаемо-синий сталагмит над муравейником возводимого Сити.

Что останется от старой доброй мелодии города, если он растеряет живейшие ноты своей души? Чем будет овеяна память, если упадут стены и пойдут под пилу осиротелые купы деревьев, эти последние могикане дворов и улиц, помнивших иные звуки?.. Ведь был город, как нотный стан, пока уютные параллельные улочки шли в такт старинным, еще екатеринодарским, постройкам улицы Красной.

От резиденции мэра до дома, в котором до 1961 года жил выдающийся современный композитор Георгий Петрович Дмитриев, недалеко – лишь улицу перейти. Этот дом на Красноармейской с номерной табличкой «95» побелен простой известкой поверх

неоштукатуренных кирпичей по наружности скромнее соседствующих с ним зданий. Справа от него желтый особнячок с узорчатой фигурной кладкой стен, слева – отделанный нарядно-белым лепным кружевом дореволюционный дом полицмейстера (теперь резиденция кампании «Юг-Инвест»). Однако же стоит немного оглянуться на историю дома и его обитателей. 29 октября 1942 г. у жильцов квартиры, занимавшей левое крыло скромного домика, Петра Георгиевича и Галины Андреевны Дмитриевых родился сын. Мальчика крестили неподалеку, в Ильинской церкви, дали имя в честь деда – Георгия Ивановича. Дед был священником, протоиреем хутора Братского в Ставропольском крае, затем служил в разных приходах, немало претерпел во времена гонений на церковь. Окончил свои дни в Краснодаре. 

Петр Георгиевич Дмитриев – военный хирург, врач высшей категории, прошел Великую Отечественную в составе действующей армии. Его жена, по образованию мастер росписи тканей, автор очаровательных живописных работ, отдала себя домашнему очагу, воспитанию детей. В послевоенные годы, вопреки полуголодному существованию, семья жила светлыми надеждами. Обнаружив музыкальную одаренность дочери и сына, родители положили все силы на то, чтобы искры детских талантов не угасли. Купить хороший рояль было равносильно тому, чтобы раздобыть сокровище. Тем не менее, в один прекрасный день из распахнутых окон дома по улице Красноармейской (на снимке – три окна, выкрашенные синей краской) раздались сначала робкие, потом все более беглые музыкальные фразы. За инструмент садилась не только учившаяся в музыкальной школе дочь Валерия, но и пятилетний сын. Он сочинял музыку и мечтал стать композитором.

Ребенок жадно слушал музыкальную классику, не мог ни дня обойтись без радио, поскольку лучшие произведения композиторов всего мира тогда шли в эфир в объеме, способном дать солидную базу музыкального образования. Очень торопился обогнать в росте старшую сестру, чтобы ноги свободно дотягивались до педалей. Валерия рассказывала брату обо всем, чему ее учили в музыкальной школе. Но главным источником живых и увлекательных рассказов о гениях русской музыки для маленького Жоры была Анна Ивановна Сокольницкая-Вассер, которой посчастливилось знать Глазунова, Скрябина, плеяду великих пианистов. Рассказчице было восемьдесят лет, слушателю – неполных шесть, но могла ли возрастная разница помешать дружбе истинных поклонников музыки?! 

В 1961 году восемнадцатилетний Георгий осмелился показать свои сочинения Дмитрию Шостаковичу, когда тот приехал Новороссийск на торжества в честь открытия городских курантов. Об основных этапах открывшегося тем самым жизненного пути мы скажем словами современного музыковеда Ю. Паисова. В недавно вышедшей книге «Хоровое искусство Георгия Дмитриева» (М., 2007) написано: «После трех лет обучения в Краснодарском музыкальном училище он по совету Д. Шостаковича в 1961 г. поступает в Московскую консерваторию. Окончив Московскую консерваторию в год ее столетия (1966) по классу композиции Д. Кабалевского, а затем аспирантуру того же вуза, Дмитриев самостоятельно продолжает изучать композиторскую технику на высоких образцах музыки Прокофьева, Шостаковича, Бартока, Онеггера... и расширяет свой художественный кругозор в общении с такими выдающимися музыкантами, как П. Булез, Л. Берио, Я. Ксенакис, К. Штокхаузен, В. Лютославский, А. Шнитке, Э. Денисов, Г. Свиридов, Б. Чайковский.

…Его композиторские искания, развертываясь все шире вглубь веков,…проходят последовательно через три этапа. На первом из них Г. Дмитриев стремился воплотить в музыке, главным образом, художественные произведения из классики русской литературы; на втором – его интересовали, в первую очередь, судьбы и деяния выдающихся личностей, вошедших в историю страны и русского искусства». Ю. Паисов приводит в пример программную симфонию «Памяти А. С. Пушкина» (1979), ораторию «Космическая Россия» (1985) и «Завещание Николая Васильевича Гоголя» (1997). «На третьем этапе, продолжающемся и сегодня, композитор задается целью раскрыть и отобразить в музыкальном произведении суть духовно-национального характера». Появляются произведения памяти православных святых и подвижников: митрополита Филиппа, святителя Ермогена, преподобного Саввы Сторожевского». 

Паисов указывает, что полтора десятка лет Дмитриев отдал педагогическому поприщу: в 1969–1983 гг. преподавал сочинение, инструментовку и полифонию в Музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных. С 1988 по 1992 г. руководил Правлением Союза композиторов Москвы, далее стал председателем Международной ассоциации композиторских организаций стран СНГ, а с 1993 г. – Русского музыкального сообщества. Примечательна оценка, которую дал Дмитриеву Родион Щедрин 20 января 1983 г. в интервью для зарубежных радиослушателей: «Я очень симпатизирую этому композитору… Не говоря о том, что у него есть большой природный дар, у него есть настоящее мастерство и высокая культура… Он ищет новые, смелые, иногда рискованные, я бы даже сказал, экстремальные пути. И вместе с тем он никогда не теряет ощущения мостка между слушателем и создателем, не порывает с той традицией, что музыка должна быть музыкой…».

Много ли знают о биографии и о сочинениях своего земляка жители Юга России? К сожалению, мало, так как ныне эфир переполнен отнюдь не первоклассными музыкальными опусами. По радио и на телевидении серьезная музыка звучит крайне редко. Мне самой довелось слышать, и то в записи, только две передачи Народного радио, одна из которых посвящалась оратории Дмитриева на стихи Юрия Поликарповича Кузнецова («Китеж всплывающий»), другая – музыке к гоголевскому завещанию. Однако профессиональные музыканты высоко ценят творчество Георгия Дмитриева. Памятуя о том, что композитор родился в их городе, краснодарцы пригласили его председателем ГЭК на выпускные экзамены в консерватории. Так выдающемуся музыканту в нынешнем году довелось – через пять с половиной десятилетий – снова побывать в городе детства, поклониться могилам своего деда Георгия Ивановича и бабушки Анны Николаевны на Всесвятском кладбище.

Пройтись по улицам, которые знал в юности, Георгий Петрович решил в одиночку. Отказался от провожатых, чтобы никто не заглушал одному тебе внятные ностальгические ноты. Несколько дней спустя он поделился с нами тем, что испытывал, возобновляя маршрут к дому на Красноармейской.

Доехал до улицы Длинной и пошел по ней... Родные места изменились до неузнаваемости. Было трудно определить, где ты находишься, пока не вышел на перекресток Длинной / Красной. У здания бани, наискосок через улицу он увидел городскую больницу. Обернулся, оглядел оставшееся позади ограждение на месте бывшей поликлиники и решил, что его дом снесен.

Что ж, буду шагать дальше, – решил он, с горечью подумав, что родных стен, в которых прошли его первые 18 лет, уже нет. 

Октябрьская улица. По ней рукой подать до Ильинской церкви. В храме шла вечерняя служба. Взошел по высоким ступеням, отстоял молебен до конца, потом обратился к батюшке за благословением:

– Лет шестьдесят назад меня крестили в этой церкви.

– Значит, ты пришел туда, где родился, – ответил невысокого роста, с сединой, но совсем еще не старый батюшка, священник с улыбчивыми глазами.

На обратном пути Дмитриев чувствовал, что ноги сами несут его к месту, которое он пропустил, не заметил из-за ограждения вокруг развалин бывшей поликлиники. Повернув за угол серого строительного забора, он сразу увидел то, что до боли в сердце хотелось отыскать: свой дом.

Гофрированное железо ограждения примыкало к его правому углу. Там раньше была квартира соседей, теперь над ступенями этой квартиры нависал козырек с надписью «Недвижимость». Справа от вывески частной фирмы все было забрано под железный лист. Этим панцирем уже до самой макушки закрыли вплотную стоящий корпус дома № 97. Но родной 95-й дом еще безо всяких заслонов и преград глядел на улицу. 
Вечернее солнце скатилось за крыши, но до темноты оставалось не меньше часа. Вспомнилось, как в мае 1945-го года мама вывела их смотреть салют Победы. Фотографическим оттиском выступили в памяти те горящие ниточки в небе, на которых висели и опускались к земле яркие огни ракет. Но ум мальчика, которому тогда было три с половиной года, поразило другое – то, что они с сестрой вышли из дома на улицу в темное время дня. Сколько помнил себя родившийся в войну ребенок, это было запрещено. Окна квартиры плотно зашторивали изнутри для светомаскировки и прикрывали снаружи ставнями. Дверь еще засветло запирали на замок. Так было даже когда немцы ушли, поскольку в городе свирепствовал бандитизм. Но в тот праздничный день вокруг толпились соседи и незнакомые люди. И всем было не страшно, а радостно!

Теперь ни в доме № 97, ни в помещении с вывеской «Недвижимость», ни в их прежней квартире не было никого. На окнах опустелого жилища вместо занавесок – пыльные куски простыней. Дверь перед входом на крылечко золочена длинным гвоздем так, что ни за что не откроешь.

Дом назначен на слом.

Пришедший постоял на выщербленных ступенях. Потрогал незакрытую форточку с полуразбитым стеклом. Как все крохотно! А в детстве квартира казалась большой, высокой, просторной: вполне хватало места даже роялю. Сделал пять шагов, чтоб оглядеть два окна, уткнувшиеся в загроможденный сараем узкий проем дворика. С щемящей нежностью он смотрел на тонкие полудикие ветви винограда. Старые, уже без завязи плодов побеги тянулись из земли на том же месте, где и полвека назад. И рядом с ними – еще один ветеран: на стене дома черный, как будто просмоленный, выключатель довоенного образца. 

Сырой кирпич стены и мокрые деревяшки перил подействовали успокаивающе. Есть с чем ехать к отцу-матери. Он повидал дом, оставленный семьей в 1960-е годы, когда отца перевели в приморский город Новороссийск. Там теперь отец и мать лежат в одной могиле. 

Когда стемнело, он пошел к трамвайной остановке позади драмтеатра, чтобы доехать до Университета культуры. Мимо трамвайных окон бежал ряд чужих домов. Город тонул в ночи, сумерки скрадывали пестроту афиш с портретами и именами исполнителей эстрадной музыки.

О другой, куда более сдержанной и скромной афише надо упомянуть в конце нашего повествования. Когда мы попросили Георгия Петровича рассказать студентам и сотрудникам Краснодарского университета культуры и искусств о своих произведениях и творческих планах, он поставил условие: не указывать в объявлении никаких званий и регалий. Просто написать: «Творческая встреча с композитором Георгием Петровичем Дмитриевым». Обещал познакомить со своей музыкой на тему куликовского цикла А. Блока и с вокальными произведениями на стихи Ю. Кузнецова. 

Кроме студентов, аспирантов, сотрудников университета культуры и искусств на творческую встречу 4 июня пришли старейшие друзья композитора, однокашники по музыкальному училищу. Георгий Петрович сопровождал свой рассказ музыкальными фрагментами («Всенощное бдение», симфоническая хроника «Киев», симфония «На поле Куликовом», «Варшавская фантазия» для скрипки и фортепьяно). Из новых вещей показал «Богатырские песни» для баса и фортепьяно на стихи Ю. Кузнецова. Присущая композитору философская глубина и бережность в преподнесении литературной основы произведения поразительно явлены в его музыкальной интерпретации стихов нашего гениального земляка. По просьбе участников студенческого театра «Лаборатория живой речи» прозвучал фрагмент из оратории «Китеж всплывающий» («Возвращение»). Слушатели интересовались традиционными направлениями и новаторскими поисками автора, в частности – электронной музыкой. Композитор рассказал, как создавалось его «Adagio для UPIC».

Подводя итог встречи, профессор Краснодарской консерватории Татьяна Владимировна Сорокина подчеркнула духовное могущество, богатство и разнообразие творческой лаборатории Георгия Петровича Дмитриева. Открыв такое богатство, нельзя с ним расстаться. Оно войдет в исполнительский репертуар студентов консерватории. Мы надеемся, что в скором будущем произведения Г. П. Дмитриева украсят концерты «Краснодарской камераты» и станут залогом успеха молодых исполнителей.

В «Лаборатории живой речи» тоже возник план нового спектакля – к 200-летней годовщине Н. В. Гоголя. Чтение отрывков прозы этого писателя будет сочетаться с фонограммой «Завещания…».

Георгий Петрович передал экземпляр книги Ю. Паисова и диск со своей хоровой музыкой для краснодарской библиотеки им. Ю. П. Кузнецова. Присутствовавшая на творческой встрече Елена Олеговна Захарова от имени работников Краевой библиотеки им. А. С. Пушкина подтвердила, что они охотно примут участие в презентации диска с музыкальными произведениями на стихи Кузнецова.

А может быть, и постройку по адресу Красноармейская 95 удастся спасти? Ведь такие дома надо уберегать от разрушения. По справедливости и на доме талантливого композитора (а не только на особняке полицмейстера) должна быть вывешена табличка: «Охраняется государством».