Официальный сайт композитора Георгия Дмитриева :: Статьи, рецензии, беседы, доклады

Беседу провел Ю.И. Паисов 20 апреля и 3 ноября 2009 года.

— Георгий Петрович, Вам довелось на протяжении более четверти века сотрудничать с Виктором Сергеевичем Поповым и руководимыми им хорами Академии хорового искусства — мужским, смешанным студенческим, детско-юношеским. А как начиналось Ваше музыкальное сотворчество с B.C. Поповым? Что послужило отправным пунктом и важнейшим стимулом для развития Вашего содружества на протяжении столь длительного времени?

— Незабываем наш первый опыт сотрудничества — работа над ораторией «Из "Повести временных лет"» (1983), хотя я знал Виктора Сергеевича и раньше, когда он был деканом хорового факультета Музыкально-педагогического института имени Гнесиных, а я преподавал в Институте композицию. Инициатором создания первой оратории был дирижер Павел Коган. Предполагая, что он возглавит Камерный оркестр Р. Баршая, Коган заказал мне для своей программы произведение протяженностью в концертное отделение с участием хора В. Попова. Художественный замысел сложился сразу, тем более что тембровая краска хора мальчиков и юношей очень привлекательна для музыканта и ассоциируется с древнерусской темой. Я избрал для либретто оратории памятник древнерусской литературы и решил писать произведение на языке подлинника XI века, с его лаконичностью и красотой. Перед тем я позвонил В. Попову, чтобы проконсультироваться о диапазонах голосов мальчиков. Партитура была написана быстро и отдана Виктору Сергеевичу. Он умел точно определить художественную цель всякой творческой работы. Он понял, что оратория интересна не только по тематике, образам, но и как произведение, полезное для воспитания учащихся Хорового училища; ибо он был не только замечательным музыкантом, но и великим педагогом, убежденным в том, что музыка — средство воспитания человека. Воспитательная функция сочинения стимулировала его окончательное решение исполнить ораторию, несмотря на многочисленные трудности партитуры. При этом он вел репетиции самостоятельно, без консультаций с композитором, руководствуясь только партитурой. Концерт был включен в программу «Московской осени», подготовленную оркестром Министерства культуры СССР под Управлением Г. Рождественского. В процессе работы, незадолго до начала оркестровых репетиций, мы встретились с B.C. Поповым в особняке на Большой Грузинской. В те годы престиж Хорового училища был высокий, это позволяло отбирать лучших Мальчиков из разных регионов страны, и состав хора был очень сильным. Именно тогда в стенах Хорового училища состоялась одна из первых моих встреч с хором. От начала до конца были исполнены все хоровые эпизоды оратории, в том числе серийные, интонационно прихотливые, причем хор пел наизусть (маленькие певчие добросовестно выполнили летнее задание — выучили на память свои партии).

Подготовка исполнения оратории — едва ли не самое яркое воспоминание из моей творческой жизни. При этом проявилось еще одно качество B.C. Попова как личности и как музыканта великий новатор в области хорового исполнительства, он вполне доверял автору, считая, что написанное в партитуре содержит художественный эффект, который иными средствами недостижим. Он проявил удивительную находчивость в реализации авторского замысла, обнаруживая скрытые ресурсы выразительности хорового звучания.

— Чуть ли не все Ваши крупные сочинения, предназначенные для исполнения хором или с его участием, были разучены и исполнены хорами B.C. Попова, за исключением оперы-оратории «Святитель Ермоген», впервые прозвучавшей в Минске в исполнении белорусских хора и оркестра и пятерых московских солистов под управлением Г. Проваторова. Быть может, в этой партитуре есть нечто такое, что потребовало при подготовке оперной премьеры обратиться к исполнителям именно за пределами России?

— Дело в том, что этим произведением серьезно заинтересовался выдающийся дирижер Геннадий Пантелеймонович Проваторов, который в те годы жил и работал уже в Минске (после Ленинграда и Москвы). Мы с ним были хорошо знакомы еще с 1980 года, когда он со свойственными ему масштабностью и темпераментом впервые исполнил в Большом зале Московской консерватории мою Вторую симфонию «На поле Куликовом». Работая в Минске, Геннадий Пантелеймонович организовал мой авторский концерт, в программе которого звучал и монолог Ермогена из оперы «Святитель Ермоген» с участием Олега Диденко, в те годы еще студента Академии хорового искусства. И дирижер «заболел» этим произведением, навлекая на себя за это, к великому сожалению, немалые неприятности. Но от своего намерения не отступился. В итоге 24 февраля 2005 года в Большом концертном зале Белгосфилармонии опера-оратория прозвучала целиком с участием Государственного академического симфонического оркестра Белоруссии, Государственной академической хоровой капеллы имени Г. Ширмы (под руководством Л. Ефимовой) и группы солистов, из которых трое представляли — и самым наилучшим образом — Академию хорового искусства: О. Диденко (патриарх Ермоген), Т. Федотова (царица Марфа Матвеевна), А. Егоров (боярин Салтыков). Виктор Сергеевич знал о премьере, переживал за солистов (им же рекомендованных) и прослушал запись с концерта. Продумывая возможности московского исполнения, Виктор Сергеевич включил части оперы-оратории в программы дипломников (версия для пения с фортепианным сопровождением). Такой прием, неоднократно им применявшийся, позволял, во-первых, обогатить выпускников опытом работы с совершенно новым произведением и, во-вторых, создать «задел» для возможных обращений к этому произведению в будущем.

— Чем объяснить предпочтение, отдаваемое Вами Виктору Попову и музыкантам созданной им Академии хорового искусства при выборе исполнителей почти каждого Вашего сочинения рубежа столетий? Какие качества этого уникального музыканта Вы цените выше всего?

— Как говорит пословица, «от добра добра не ищут». Высокий уровень профессионализма, понимание и уважение, которые композитор всегда находил у B.C. Попова, делали наше сотрудничество совершенно естественным. Он всегда умел объяснить певцам, что за нотами партитуры открывается новая красота, глубокое содержание. Певцы понимали, что они шлифуют свой профессионализм в ходе работы над новыми сочинениями. Виктор Сергеевич рассказывал: «Мне звонил Дмитрий Корчак и сказал: "Спасибо, Виктор Сергеевич, — после исполнения музыки Дмитриева нам уже ничего не страшно"». Это было связано с тем, что он смог выучить интонационно сложную оперную партию всего за несколько дней, удивив этим дирижера и постановщиков спектакля.

Как музыкант, B.C. Попов обладал уникальным комплексом качеств. Это, прежде всего, высокий хормейстерский профессионализм, музыкальная культура, а также талант общения с людьми, умение выжать из певца максимум возможного, раскрыть лучшее, чтобы при этом музыкант испытал творческий катарсис. Он любил тех, кто исполнял музыку вместе с ним. Таинственное в нем — это дух великого артиста. В прежние времена на отчетных концертах Хорового училища дирижировали несколько хормейстеров. Но под управлением B.C. Попова тот же коллектив преображался и звучал совершенно особенным образом. Привлекало также умение B.C. Попова убедительно распределять динамические контрасты и удачно компоновать концертные программы, с гармоничной дозировкой нового и более известного, сложного и простого.

— Кажется, музыку ни одного из композиторов Виктор Сергеееич не исполнял так регулярно и так много, как Вашу. Записаны на компакт-дисках сочинения общей протяженностью более шести часов звучания. Причем некоторые Ваши хоры неоднократно бисировались в концертах: «Что ты мутный, светел-месяц?..», «Благослови душе моя, Господа» из «Всенощной». Благодаря чему все это так хорошо удавалось?

— Глубокий музыкант и настоящий артист, B.C. Попов всегда добивался успеха. Как это ему удавалось — великая тайна его, тайна истинно крупного артиста. Он был любимцем публики, и когда по требованию слушателей вокально-симфонических концертов на сцену поднимался Виктор Попов, зал взрывался аплодисментами. Между прочим, оратория «Из "Повести временных лет"» исполнялась не только в Москве, но и в Свердловске; перед концертом Попов произнес вступительное слово и настроил публику, облегчив восприятие этого сложного сочинения.

— Ряд произведений написан Вами для мужского хора. Было ли это связано с созданием В. С. Поповым в Академии Мужского хора (1989) или с особой исторической тематикой опусов, запечатлевших события многовековой давности, когда на Руси преобладали именно мужские хоры?

— Следование давней певческой традиции — очень важный аспект. Другое важное обстоятельство — в нашей стране за последние двадцать лет возникло немало мужских хоров, и среди них один из самых ярких — Мужской хор АХИ. После его создания и была сочинена моя пятичастная хоровая симфония «Праведная Русь», посвященная B.C. Попову и его Мужскому хору. К сожалению, из этого цикла был исполнен только один хор — «Молитва». Основная причина выбора данного состава хора — в том, что тембры мужских голосов обладают множеством обертонов, особенно красочных в сложных хоровых гармониях (в этом отношении женский хор явно уступает мужскому). Одна из частей симфонии-концерта «Китеж всплывающий», как и в «Старорусских сказаниях», тоже написана для мужского хора. В монастырской кантате «Преподобный Савва игумен», в кантате «Братские песни» на стихи А. Хомякова, в хоре «Равноапостольному князю Владимиру», а также в «Симфонии тропарей» на первом плане — следование старинной традиции мужского хорового пения.

— Среди Ваших хоровых партитур последних двух десятилетий — множество духовных песнопений, входящих в музыкально-литургические циклы «Всенощной», «Литургии», а также хоровые симфонии «Праведная Русь» и «Симфония ликов»; есть даже восьмичастная монастырская кантата «Преподобный Савва игумен». Они уже не раз исполнялись в концертах. Не возникает ли у Вас желания исполнить духовную музыку в церкви, в условиях храмовой акустики, или в монастыре?
 
— Проект такого рода был у Г. Рождественского. Он предлагал исполнить в дни 600-летия Саввы Сторожевского упомянутую кантату в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом. В Храме Рождества Пресвятой Богородицы, построенном игуменом Саввой, почивают мощи этого великого святого. Неподалеку протекает Москва-река. Как это и отображено в чудесном пушкинском стихотворении «На тихих берегах Москвы...». Но проект не осуществлен. Как и проект исполнить оперу-ораторию «Святитель Ермоген» на Соборной площади Кремля. Ведь несгибаемый патриарх Ермоген, брошенный поляками в подземелье, именно там принял мученическую смерть. Его мощи покоятся в Успенском соборе Московского Кремля. Г. Рождественского интересовало, в частности, на какие жанровые черты следовало ориентироваться при постановке произведения — на ораториальную статичность или сценический динамизм. Разумеется, участие хоров Академии с Виктором Сергеевичем Поповым в обоих проектах было важнейшим условием.

— Известно, что В. С. Попов, как никто другой из российских хоровых дирижеров, исполнял очень много новой, современной музыки, в том числе и Вашей. Приходилось ли Вам сочинять что-либо по его просьбам — по заказу для хоров Академии хорового искусства? Или он принимал от Вас все партитуры, сочиненные для хора?

— Он был настолько деликатный человек, что, даже заказывая музыку (а такие случаи наперечет), не пытался оговаривать ни темы произведения, ни стихи, ни образы. Гораздо чаще он сам интересовался, не написано ли мной «чего-нибудь новенького».

Яркий пример, когда проявились замечательные качества В. Попова как уникального музыканта, — подготовка исполнения симфонии-концерта «Старорусские сказания». Вскоре после премьеры оратории он обратился ко мне с просьбой написать произведение для Большого детского хора Гостелерадио, готовящегося Участвовать в конкурсе детских радиоколлективов (OIRT). У меня на примете было стихотворение И. Бунина «Девушки-русалочки». Текст был органичным именно для девичьего хора. B.C. Попов сделал запись исполнения этого произведения («Петров день», 1987), ее отправили на конкурс (Будапешт, 1988), и она получила первую премию. Отчасти сходный случай произошел в 1990 году когда под руководством Г. Свиридова готовился отечественный хоровой фестиваль и В. Попов искал новое произведение для мужского хора. В результате он выбрал мой хор «Что ты мутный, светел-месяц?..», впоследствии часто исполнявшийся Мужским хором Московского хорового училища под его управлением. Эти исполнения незабываемы: в них участвовали замечательные солисты из состава хора — сначала солировал А. Юденков, позднее А. Шестов, Д. Корчак, А. Татаринцев. В исполнительской трактовке дирижера эта миниатюра превращалась в образно многослойную картину; В. Попов умело создавал и поддерживал фактурно-динамический баланс между исполнительскими группами. Это произведение, особенно любимое Виктором Сергеевичем, для меня очень дорогое, памятное.

После премьеры моей «Всенощной» в Большом зале консерватории я спросил у Виктора Сергеевича, что бы он мне посоветовал написать теперь? Он ответил: «Хорошо бы вам сочинить Литургию с развернутыми частями — как произведение, в которое были бы включены и музыкально распетые возгласы дьякона». Это пожелание мне недавно удалось реализовать: я назвал композицию «Воскресное литургическое пение» (с великой Ектенией в начале). Эта партитура — своего рода музыкальный оклад литургии. Произведение посвящено памяти B.C. Попова. И первая наша совместная работа — упоминавшаяся оратория — тоже посвящена B.C. Попову, как и хоровая симфония «Праведная Русь».

— Ряд Ваших произведений включает, помимо хоровых партий, и партии солистов, а также партию чтеца, дьякона, и при этом явно тяготеет к театрализации: «Завещание Николая Васильевича Гоголя», «Прощание игумена Филиппа с Соловецким монастырем», монастырская кантата «Преподобный Савва игумен». Насколько успешно, по Вашему мнению, студенческому хору Академии удается справляться с многочисленными трудностями при исполнении этих произведений?

— Особенность Академии хорового искусства — в том, что стараниями B.C. Попова здесь организована одна из лучших вокальных кафедр России, и студенты-вокалисты обязательно поют в концертах вместе с хорами АХИ — в составе этих хоров. Это полезно и для них самих, и для хора, поскольку укрепляет хор и помогает использовать этих певцов также в качестве солистов. В ряде случаев я и задумывал использовать солистов АХИ в произведениях таких жанров, как ария с хором или диалог с хором. В частности, юный В. Ладюк пел соло в хоре «Казнь», О. Диденко — партию Ермогена в опере-оратории. Во многих моих партурах есть скрытая театральность. В таких произведениях, как «Всенощная», «Литургия», сознательно использованы солисты — бас, тенор, сопрано, меццо-сопрано. В «Старорусских сказаниях» Виктор Сергеевич почувствовал скрытую театральность (картинность ситуаций). При этом ему виделось совмещение пения со зрительным рядом. То же относится и к «Завещанию Николая Васильевича Гоголя».

— Какие возможности видятся Вам сегодня для продолжения начатого В. С. Поповым творческого сотрудничества хоров Академии с композиторами?

— Эта традиция завещана нам Виктором Сергеевичем Поповым. В числе композиторов, с которыми он сотрудничал, — Р. Щедрин, В. Рубин, Р. Бойко, В. Кикта, В. Ульянич, В. Агафонников и многие другие. Со своими хорами он всегда был открыт и для новых композиторских имен и стилей. Эта традиция, уверен, должна продолжаться в Академии хорового искусства имени B.C. Попова и наполняться новым содержанием. В последние годы по его инициативе проводился ряд фестивалей, в том числе фестивали детских хоров, а также хоров мальчиков и юношей.

Ныне начинается новый этап: 6-12 ноября 2009 г. проведен очень яркий и содержательный фестиваль вокально-хоровой музыки к 75-летию со дня рождения B.C. Попова. Очень важно, что в рамках этого фестиваля, который должен стать регулярным, есть возможность сохранить живую связь исполнительского искусства с новой музыкой, как это было при Викторе Сергеевиче.

Этот великий музыкант, как никто другой, хорошо понимал важность такою сотрудничества по меньшей мере в двух аспектах. Во-первых, оно необходимо для воспитания молодых музыкантов, в том числе артистов хора, солистов — с целью развития у них способности к пониманию новой музыки, умения расслышать ее художественную суть, а также для совершенствования навыков верного, мысленного интонирования в рамках современных музыкальных стилей. Во-вторых, Попов понимал, что со своими коллективами он, как дирижер, хормейстер, артист, — участник формирования современной музыкальной культуры. Какой будет эта культура, ему было небезразлично. И в ней ярко, светло, незабываемо запечатлелись его великий талант и его живая душа.