Программа ленинградцев, с огромным успехом испол­ненная в Большом зале консерватории, включала произ­ведения Чайковского и Рах­манинова. Можно предполо­жить, что обращение к твор­честву крупнейших рус­ских симфонистов-драматур­гов, выбор произведений, ха­рактеризующихся открытой театральностью, яркой образ­ностью, наиболее точно отве­чали творческим устремле­ниям и возможностям коллек­тива. Средствами к высшей степени убедительному рас­крытию избранных партитур стали такие исполнительские качества, как высокая куль­тура оркестрового звучания, превосходный вкус, эмоцио­нальная чистота, бережность и трепетность интерпретаций. Отсутствие какого бы то ни было нажима при всей экс­прессивности выражения в произведениях, отмеченных сгущенностью эмоционально­го колорита, порождало впе­чатление свежести, непосредственности и ясности прочтений.

Увертюра-фантазия Чайковского «Ромео и Джульетта» прозвучала с большой драматической силой и благо­родной выразительностью. Контрастность трех основ­ных образных сфер произве­дения была выявлена Ю. Те­миркановым с почти зримой рельефностью, по архитекто­нической выверенности про­порций — безукоризненно.

«Рапсодия на тему Пагани­ни» Рахманинова позволяла продемонстрировать незау­рядные ансамблевые до­стоинства оркестра. Интер­претация сольной партии М. Плетневым впечатляла той созидательной силой, с которой сочинение выстраи­валось под его пальцами в за­конченное и уравновешенное целое, а также свойственной пианисту чеканной прорабо­танностью всех деталей фор­тепианной фактуры.

Как наиболее яркие запом­нились выразительнейшие ли­рические зоны «Рапсодии»: здесь пианист нашел са­мобытную исполнительскую трактовку — привлекатель­ную в своей целомудренной строгости и, думается, очень современную. Оркестр под управлением Ю. Темиркано­ва выступал не просто кор­ректным партнером, но пол­номочным союзником, едино­мышленником солиста.

Во втором отделении кон­церта была исполнена Шес­тая симфония Чайковского. При всей трагичности ее кон­цепции мечта о счастье, вера в его возможность и осуществимость, страстная устрем­ленность к нему стали эмо­циональной доминантой ин­терпретации Ю. Темиркано­ва. Оркестр играл с подъе­мом, и яркость темперамен­та дирижера, проникновения в сущность исполняемого со­чинения, элегантная пластика словно бы связывали не­видимыми нитями звучания оркестр с восприимчивым залом.

Георгий Дмитриев.